Расческа была серебристая, зубчики разноцветные, словно радужные. Мила на секунду представила, как она расчесывается этой серебристой расческой, и невольно улыбнувшись, вышла на крыльцо магазина. Внизу по дороге ковылял Пашка Злыдень. Дедушка преклонных лет и крайне злобного нрава. Не общался никогда ни с кем, только с соседями ругался.
— Помоги мне подарочек выбрать, а? Ты ж девчонка. И Маруся у меня девчонка. Внучка это моя, далеко живет, я ее давно уже не видел, внучку-то мою, — произнес Злыдень.
Тут Мила вспомнила про расческу. Заулыбалась. Взяла Злыдня за руку и повела за собой. Расческу он долго держал в руках. И Мила снова увидела, какая она чудесная. С ней так и хочется крутиться возле зеркала, наводя красоту.
Дед Злыдень улыбался. Она впервые видела, как он улыбается.
— Обе беру, — дед достал деньги.
Одну расческу Злыдень убрал в свою сумку, а вторую протянул Миле.
— Да вы что? Я сама могу купить!
— Бери, бери! Это подарочки от меня! Попробую внучке бандерольку отправить, вдруг примет, — вздохнул дед.
Домой они шли вместе. Никакой он не Злыдень оказался. Просто пожилой, убитый горем человек. Рассказал, как умерла на руках жена. Как врач ошибся в диагнозе.
— Ее оперировать бы срочно, Олюшку мою, а врач таблетки назначил. — Дочка-то моя Яночка, меня обвинила, мол, мамку не уберег… С тех пор не общались ни разу, а внучке двадцать сейчас… — Зайдем ко мне, Милочка!
Дома у Павла Тимофеевича был порядок и пахло травами. Много кружевных салфеток. На столике лежала пачка писем, вернувшихся адресанту. Значит, дочь не захотела их получать. Мила оглянулась, и сфотографировала адрес. Потом они с дедом долго пили чай с огуречным и кабачковым вареньем. Мила все съела, удивляясь, как же это вкусно. А уходя, пообещала навещать дедушку.
Дома же, плача, Мила села писать письмо: «Дорогая Яна, мы с вами не знакомы. Но я очень прошу выслушать меня. Ваш отец очень любит вас. И ему очень плохо. Вы потеряли маму. Вы вычеркнули из жизни дорогого вам человека, вашего отца. Он не виноват нисколько. Мама ваша не из-за него умерла. Подумайте сами! И приезжайте!» Отправив письмо, Мила мысленно отругала себя за то, что лезет не в свое дело.
…Прошло три недели. Мила еще несколько раз заходила к деду. А сегодня вдруг услышала из окна громкий смех и радостные возгласы на улице. Вышла на балкон. Темный большой автомобиль был припаркован у подъезда. Рядом стояла высокая белокурая женщина. А на шее у Павла Тимофеевича висела девушка. Тот обнимал ее и плакал, приговаривая:
— Марусенька, как ты выросла! Как ты на бабу Олю похожа!
Значит приехали! Пусть они потеряли столько лет, зато шаг сделан! И дедушка, плача от радости, обнимает теперь внучку Марусю. А не сидит, тоскуя, один в квартире. И дочка, конечно, любит отца.
Мила вернулась к себе в квартиру. Стала у зеркала. И, взяв серебристую расческу, провела по волосам, чувствуя, что где-то внутри становится очень тепло…